– «Скрипачи»? – не понял Бжезинский.

– Барражирующий перехватчик, большой такой двухместный самолет, – не углубляясь, пояснил адмирал, – а ближе к Корейскому полуострову добавятся десяток, два Foxbat[168]. Это тоже не истребитель, но что у этого типа, что у «скрипача» по четыре ракеты «воздух-воздух» на подвесках. Это неприятный аргумент. Не смотрите на меня так! Это не значит, что мы при необходимости не справимся со всей этой ордой, вот только прилагаемые силы для таких мероприятий выйдут за лимит локального конфликта. А далее Корейский пролив… и это тебе не какой-нибудь Малаккский, где субмарина для прохождения узостей по протоколу должна всплывать в надводное положение. Ширина каждого прохода двадцать морских миль, но гражданских судов всевозможных флагов там более чем в избытке. Устроить подводные неожиданности? Рискуем международным скандалом.

Пропищал селектор, прервав монолог.

– Что? – коротко спросил Фоли, нажав кнопку ответа.

– Срочно! – обезличенно «хрюкнул» динамик.

– Войди.

Возникший в дверях офицер подошел размашистым шагом, что подтверждало срочность и серьезность, положил перед командующим листы светокопий «ксерокса».

– Что там? – нервозно полюбопытствовал Бжезинский.

– Это то, что я ждал. Стратегическая информация из Сьютленда[169]. Извещают… в общем, все предпосылки указывают на возможный удар подводных лодок Советов по группе «Мидуэй». Надо же, «комми» решили ответить. Это даже становится интересным, – адмирал взглянул на часы, – и время вполне – едва мы произвели ракетную атаку, с эскадры сообщение ушло в Москву. Там немного подумали и дали отмашку на ответную акцию командованию тихоокеанскими силами.

Лейтенант-коммандер все еще стоял навытяжку. Сильвестр Фоли пододвинул к себе карту, высматривая район, где должен был находиться авианосец, окруженный типовым ордером в составе до семи боевых кораблей разных классов:

– Отобьются, если что. Срочно соедините меня с командующим АУГ.

Узел неопределенности 1

Так уж заведено, что любая географическая карта полагает северный полюс вверху. Поэтому следуя в сторону высоких широт, моряки зачастую говорят «поднялись к норду», а выбирая курс на «зюйд» – «спустимся к югу».

Командующий АУГ «Мидуэй» контр-адмирал, стоя перед тактическим плексигласовым планшетом в штабном информационном центре авианосца, оценивал общую диспозиционную картину, учитывая помимо всего прочего и конкретные детали:

…«Мидуэй» с эскортом поднимался к северу курсом 25 градусов, удерживая 17-ю оперативную эскадру «красных» на своей траверсной линии слева. Успев к этому времени сократить дистанцию к оппонентам до 450 миль.

…на левой скуле был обозначен остров Окинава, где располагались базы США – военно-морская «Футэмма» и ВВС «Кадена».

…а вся правая полусфера от крамбола по траверзу до раковины открывала величавое безбрежье Тихого океана.

Во исполнение директивы штаба «не дать себя укокошить» (Сильвестр Фоли, выйдя прямой связью, выразился именно таким образом, выложив интонацией и полушутливость, и вполне весомое предупреждение), командующий АУГ «Мидуэй» тут же изъявил намерение изменить маршрут следования.

Исходя из предположения, что противник локализовал «место» и курс авианосной группы, следовало как можно быстрее покинуть заданный квадрат.

Беглый взгляд на карту не находил особой разницы оптимальных курсовых направлений.

С равным успехом можно было двигать в любую сторону, например повернув к Окинаве… все равно не успевая под прикрытие базовых мобильных сил, поскольку из сообщения оперативного центра в Перл-Харборе вероятность атаки оценивалась как «скорая», и лишние 30–60 миль ближе к островной дуге роли не сыграют.

Контр-адмирал, накоротке посовещавшись с офицерами своего штаба, выбрал «к черту подальше», предприняв резкий маневр к востоку. В первую очередь, снова разрывая дистанцию с 17-й ОпЭск… хотя объективная возможность того, что какая-то часть кораблей советской эскадры (носителей ПКР) покинут ордер и совершат бросок с целью нанести ракетный удар, была скорее умозрительна.

А вот воздушный налет ракетоносцев он вполне допускал.

Базирующиеся на аэродромы Северной Кореи «медведи», те которые «Bear» и «Bear-F»[170], по все тем же разведданным регулярно уходили на 12-часовое патрулирование, взлетая, как правило, в 6 утра, возвращаясь на посадочные полосы в 6 вечера.

Их всегда сопровождали американские самолеты (по крайней мере, старались), но с приближением 17-й эскадры русские активизировались, отслеживать воздушный трафик стало проблематично… какие-то из ракетоносцев могли уйти незамеченными.

Особенно если это входит в планы противника – например, изменить маршрут патрулирования и выйти (с дурными намерениями) на окинавские базы.

Или пересечь вулканическую дугу Рюкю, проскочив незаметно где-нибудь в районе островов Такара, и выйти в северную часть Филиппинского моря – сюрпризом навстречу группе «Мидуэй». А то и вовсе, обладая достаточной дальностью, чтобы заложить широкий финт-дугу, подкравшись восточными румбами со стороны Тихого океана.

«Медведи» тихоходы – всего под тысячу километров в час, а потому уязвимы.

Но ведь у русских были еще и «Бэкфайры»[171], при должной потребности и рисках вполне достающие до места дислокации АУГ.

Авианосец успел отмотать полным ходом всего 50 миль, а «палуба» – всякие «зеленые, желтые, синие фуфайки» из дивизиона V-1[172] и аэрофинишерной команды, об этом уже пожалели… не говоря уж о пилотах.

Здесь в центральновосточной окраине Филиппинского моря еще догуливал отгремевший в Тихом океане шторм. Здоровенной махине «Мидуэйя» эта крупная зыбь была нипочем, но небесная механика продолжала закручивать холодный циклон, который, соприкасаясь с теплым фронтом, обрушивался порывами на оперение самолетов.

Американские палубные летчики по праву считались лучшими в своем классе, что немудрено при их-то огромном опыте «взлето-посадки» с плавучего аэродрома. Но даже им приходилось несладко, потея, теряя в весе на финальном зацепе гаком.